Физрук-3: назад в СССР [СИ] - Валерий Александрович Гуров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поезд мчался по приволжским степям. За окном тянулась белая, чуть всхолмленная равнина. Дневной свет потихоньку тускнел. Зимние дни коротки. В ожидании заказанного, мы пили вино и болтали на разные необязательные темы. А я с интересом посматривал на своих сотрапезниц, все еще пытаясь понять — были ли они знакомы раньше и действуют ли согласовано? Впрочем, когда подали горячее, мне стало не до разглядываний. Я изрядно проголодался. Вдруг «королева» заявила, что хочет произнести тост. Я наполнил бокалы.
— Дорогие друзья! — сказала она. — Давайте выпьем за то, чтобы и в Москве нам не расставаться!
Глава 25
Я едва не поперхнулся. Она что, предлагает нам любовный треугольник замутить? Не-е, соблазнительно, конечно, но против моих принципов. Да и скорее всего — ей хочется нас с Машей держать на виду. С чего я вообще решил, что Эсмирку отправили за мною приглядывать, а не — за Вершковой? Вряд ли они думают, что прибыв в столицу нашей Родины, я побегу на Петровку или на Лубянку… Другое дело — модельерша. А вдруг она догадывается, что на фабрике творятся нечистые дела и решила искать правду в Москве?.. А скорее всего — «королеву» послали присматривать за нами обоими.
— Как это — не расставаться? — испытывающее хмыкнул я. — В гостинице втроем не поселят, да и попади еще в ту гостиницу…
— Ничего! — отмахнулась Эсмеральда Робертовна. — У меня в «России» свояченица администратором работает. Она нас устроит.
Славная гостиница «Россия» в центре Москвы в эти времена считалась самой крупной в мире.
— А у меня тетя в Строгино живет, — сказала Маша. — Она меня ждет. Я ей от мамы гостинцы везу.
— А ну так тетю обижать нельзя, — осклабилась Эсмирка. — А мы с, Сашей, и вдвоем прекрасно устроимся.
Вершкова чуть побледнела, уткнулась носом в тарелку.
— Так и у меня родственники в Первопрестольной есть, — соврал я. — Они тоже обидчивые…
— Ну как хотите, — насупилась подружка Рогоносца. — Я хотела как лучше… «Россия» в центре города, все достопримечательности — рукой подать, а из твоего Строгина, Машуня, пилить и пилить… Там даже метро нет… А ты, Саша, где обитать будешь?.. Тоже, небось, в какой-нибудь «тараконовке»…
Ага, пытается выведать, где я буду в Москве жить. А я и сам понятия не имею.
— Адреса не знаю, — сказал я. — Позвоню с вокзала, мне скажут, куда подъехать.
— Ладно! — отмахнулась она. — Давайте все равно выпьем!
Это предложение возражений не вызвало. Мы выпили, закусили, поболтали о пустяках и отправились в свой вагон. Эсмеральда Робертовна вернулась к ненавистному соседу, а мы с Машей — в свое купе. Я снова завалился на полку с книжкой, а Вершкова взялась за альбом. Когда меня начало клонить в сон, я сходил в туалет, совершил все необходимые процедуры. Завтра мы прибывали в Москву — город, который требует ясной головы и много сил.
Мне было интересно, каким образом «королева» будет следить за мною или за моей попутчицей, а тем более — за нами обоими в мегаполисе? С мыслями об этом я и уснул.
Утром меня разбудила проводница. Как, впрочем, и весь вагон. До Казанского вокзала поезд будет еще два часа добираться. А за час по всему составу закроют туалеты, так что надо все свои гигиенические потребности удовлетворить заранее. Помня об этом, я встал и разбудил Машу, объяснив ей, что надо поторопиться, пока в оба сортира не выстроились очереди. Хорошо хоть, что в спальном вагоне пассажиров, даже при полной загрузке, в два раза меньше, чем в обычном купейном. А что сейчас будет в плацкартных, и представить смешно.
То ли нашим попутчикам лень вставать в шесть утра, то ли они были менее опытными путешественниками, но в вагоне пока царил сонный покой. Мы с Вершковой успели сделать все дела, прежде чем стали грюкать сдвигаемые двери и остальные обитатели шестого вагона поползли к туалетным отсекам, дабы приступить к умыванию, чистке зубов и прочему. Я попытался заполучить пару стаканов чая, но проводница недовольно прошипела, что перед Москвой она титан раскочегаривать не будет. Хорошо, что купленный мною в Казани лимонад мы еще не выпили. Так что не пришлось жевать бутерброды и другую оставшуюся снедь всухомятку.
Позавтракав, мы с Машей переоделись по очереди, собрали вещички. Примерно за полчаса до прибытия, к нам в купе вломилась Эсмеральда Робертовна. Одетая и с чемоданом.
— Ну что, друзья, — сказала она. — Если вы не хотите жить в гостинице, так давайте договоримся, где и когда встретимся, чтобы погулять вместе? Я предлагаю завтра, в пятнадцать часов у входа в Третьяковку!
Мне было все равно. Хотя в самой знаменитой столичной галерее я не был лет сорок, если — не больше. Кажется, меня туда водила мама, во время нашей поездки в Москву в середине восьмидесятых. Я запомнил только «Трех богатырей» и «Иван Грозный убивает своего сына», да и то только потому, что такие картинки видел в школьных учебниках. С тех давних — для Владимира Юрьевича — пор, к живописи меня тянуло не больше, чем к симфонической музыке, то есть — практически никак. К тому же я мог сделать так, чтобы за все время пребывания в столице ни разу не пересекаться с «королевой», но все же было полезно показаться ей на глаза пару раз. Пусть доложит Эдвину или тем, кто за ним стоит, что физрук в Москве любовался достопримечательностями. Поэтому я сказал:
— Я согласен!
Услышав мой ответ, Вершкова тоже изъявила согласие.
— Вот и отлично! — обрадовалась Эсмирка.
За окном уже проплывали городские окраины. Москва — это не Литейск, который поезда проскакивают за пять минут. Пригородные платформы, несмотря на то, что не пробило еще и восьми утра, полны народу. Студенты, работяги, служащие ждут электрички, чтобы отправиться кто на работу, кто на учебу. В восьмидесятые сеть станций метрополитена не настолько развита, как почти полвека спустя. Тем более — нет еще разных там МЦК и МЦД. Так
